Вспомним Шостаковича. Прошло 30 лет...

[Vic]

Указанные книги уже продаются в магазине "Северная лира", что в Петербурге на Невском проспекте.

[RU]

Указанные книги уже продаются в магазине "Северная лира", что в Петербурге на Невском проспекте.

Vic, Вы абсолютно уверены в том , что ОБЕ эти книги там продаются? А Вам удалось их подержать в руках? Меня очень интересует переписка с Соллертинским.

[Vic]

Vic, Вы абсолютно уверены в том , что ОБЕ эти книги там продаются? А Вам удалось их подержать в руках? Меня очень интересует переписка с Соллертинским.

Медведю не верят! Медведь зол! Вчера ОБЕ эти книги в указанном магазине продавались. Вот и на сайте издательства они есть (надо скачать каталог). А магазин этот - торговая точка издательства.

После изучения цен в том магазине и в каталоге у меня зародилось подозрение, не дешевле ли заказывать ноты и книги почтой прямиком из издательства (особенно, если просить много сразу): разница на кое-что достигает 100 рублей за экземпляр!

[RU]

Спасибо, Vic. Я теперь всегда буду верить Медведю.
Да, руки чешутся, деньги есть, но далеко Питер-Град...
200 рублей - это сколько на Евро? А пересылка, скажем в Германию, как дорога?
Там ещё и Элизабет Вилсон есть, которую я читал по-английски в первом издании. Это же на русском, и дополненное- должны быть весьма интересно.

И Слонимского (не композитора) Абсолютный слух перевели! Молодцы- ничего не скажешь...

[Vic]

Только не всякому Медведю! "Мне - можно" (с) Mьller 200 рублей - это что-то вроде 6 евро. Думаю, стоит написать в издательство и обсудить вопрос пересылки в Германии необходимой Вам литературы. Или, может, кто из питерцев поможет? Слонимский-некомпозитор тоже был в магазине на Невском. Слонимский-композитор также, в большом количестве.

[Человек с футляром]

Медведю не верят! Медведь зол! Вчера ОБЕ эти книги в указанном магазине продавались. Вот и на сайте издательства они есть (надо скачать каталог). А магазин этот - торговая точка издательства.

После изучения цен в том магазине и в каталоге у меня зародилось подозрение, не дешевле ли заказывать ноты и книги почтой прямиком из издательства (особенно, если просить много сразу): разница на кое-что достигает 100 рублей за экземпляр!

Лучше всего ноты покупать на складе издательства, на ул.Маяковского. Там подвальчик во дворе, почти незаметный. С маааленькой полустёртой вывеской. Про него не все знают, но знающие только там и покупают. Только туда надо приходить уже зная, что хотите купить, т.к. витрин не наблюдается.

[Vic]

Спасибо за информацию! Рассекретили подвальчик! Хорошо бы ещё становиться и пусть временно, но живущим в СПб...

[Vic]

Лесной народ! У кого есть брошюра Хентовой "Дмитрий Шостакович: 'Здесь хорошо'"? Очень нужна оттуда иллюстрация, что опубликована на второй странице обложки - рисунок С.Гершова! Помогите, пожалуйста! У меня сейчас имеется лишь библиотечный экземпляр этой брошюры. Непосредственно на рисунке приклеен кармашек для учётного листочка. Варвары!

[Vic]

СОФЬЯ ХЕНТОВА: «ВСЛЕД ЗА МНОЙ ПРИДУТ ДРУГИЕ…»

Моё общение с музыковедом и пианисткой, автором множества книг, брошюр и статей, посвящённых различным музыкальным проблемам, доктором искусствоведения, профессором Санкт-Петербургской консерватории Софьей Михайловной Хентовой начиналось в эпистолярном жанре. Темой нашей первой беседы стало краткое пребывание Дмитрия Шостаковича в Карелии: в Петрозаводске, на Кижах и на Валааме. Дальнейший обмен посланиями привёл к тому, что в 1998 году Софья Михайловна пригласила меня, в то время студента Петрозаводской консерватории, в Петербург на организованные ею ещё в 1976 году и ставшие традиционными Шостаковичские чтения – с докладом «Шостакович в Карелии». Тогда-то, в конце сентября 1998 года, и состоялся мой разговор с ней, длившийся более часа и записанный на плёнку. Речь шла о её родителях и родном Витебске, об учёбе в Московской консерватории у знаменитого пианиста и педагога Льва Оборина, о выступлениях в качестве пианистки, о педагогической работе, о начале писательско-музыковедческой деятельности и, разумеется, о «главном герое» её исследовательских устремлений – Дмитрии Шостаковиче, одним из первых биографов которого она стала. Вышедшие из-под её пера двухтомная монография и другие книги о Дмитрии Дмитриевиче являются во многом уникальными источниками, откуда по сей день черпают сведения о жизни и творчестве великого музыканта и любители, и профессионалы.

Публикацию фрагмента нашей беседы я посвящаю памяти Дмитрия Шостаковича (1906 – 1975) и Софьи Хентовой (1922 – 2002).

– Софья Михайловна, как Вы познакомились с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем?
– Я училась в Московской консерватории в классе его друга, великого пианиста Льва Оборина. У Льва Николаевича я играла Вторую сонату Шостаковича, когда она была ещё новинкой и её не очень-то признавали (впоследствии мне не разрешили заканчивать ею консерваторию). Потом я переехала в Ленинград и стала работать здесь в газете. Однажды меня послали к Шостаковичу за интервью. Это было летом 1947 года. Он жил тогда в Комарово. Я приехала к нему, он меня принял. Рядом бегали его маленькие дети, Галя и Максим. Дача была обставлена скудно. На веранде стоял неказистый стол. Мы сели. Шостакович почему-то был в ботинках, несмотря на тёплый день. Я начала задавать ему вопросы и постепенно обнаружила некие познания в музыке, к чему он в общении с журналистами не привык. Узнав мою фамилию, Дмитрий Дмитриевич сказал: «А я о Вас слышал. Мне Лёва Оборин говорил, что Вы играли мою Вторую сонату». Понятно, сколь это было лестно и радостно для меня! И беседа после моего «разоблачения» стала более тёплой, свободной. Так состоялось наше знакомство. Сочинив заметку, я дала ему её подписать. Меня поразило, как тщательно он читал этот довольно примитивный газетный текст (у меня до сих пор хранится его правка). Заметку напечатали, а вскоре меня вновь послали к Шостаковичу…

Работать над книгами о нём я стала позже. Будучи пианисткой, вначале я подумала, как здорово было бы написать о Шостаковиче как о пианисте. Он ведь участвовал в Международном конкурсе имени Ф.Шопена, проходившем в Варшаве в 1927 году, отлично владел фортепиано.

Скажу кстати, что, сочиняя музыку, он не пользовался роялем, однако очень любил играть. Помню, как я пришла к нему после его возвращения из Кургана, где в семидесятые годы он лечился у знаменитого доктора Гавриила Илизарова (характерная деталь: узнав об Илизарове, Шостакович не решился позвонить ему сам и попросил об этом своего приятеля поэта Евгения Долматовского – такова была внутренняя скромность этого человека). В разговоре со мной он заметил: «Ну вот, теперь я могу играть!» Сел за рояль, и я почувствовала, с каким удовольствием он музицирует, как это радует его. Потом он сказал: «Я должен ещё добиться, чтобы у меня ложка попадала в рот». Это было очень трагично...

Итак, в 1964 году я издала небольшую книжку «Шостакович-пианист», послала ему, он откликнулся очень милым письмом. Видимо, для него было необычно, что о нём пишут в таком ракурсе. Затем увидела свет книга «Молодые годы Шостаковича». Он ещё успел с ней ознакомиться, написал в издательство, что одобряет её. А в середине восьмидесятых была опубликована двухтомная монография "Шостакович: Жизнь и творчество". Хороша она или плоха, не мне судить, однако, трудясь над ней, я стремилась основываться только на фактах. Даже когда информация исходила от его друзей и близких, я проверяла полученные сведения по документам. Конечно, на этом исследовании лежит печать времени: цензура пропускала не всё. Но во второе издание, вышедшее в 1996 году, я внесла некоторые изменения. Что-то сократила, что-то добавила. Впрочем, противоположного написанному ранее в новой версии нет: это было бы нечестно. Ряд книг мне заказывали: «Шостакович в Москве», «Шостакович в Петрограде – Ленинграде», «Шостакович на Украине», «Шостакович и Сибирь» (его предки были из Сибири)… Так получилась «краеведческая» серия. Я выполняла эти заказы с интересом, потому что каждый раз мне открывались новые стороны этого удивительного человека. Он ведь не только великий композитор, но ещё и уникальная личность.

Будучи автором уже многих публикаций о нём, однажды на встрече с читателями я сказала: «Не в последнюю очередь изучение его биографии, его музыки необходимо было мне самой – как форма духовного самоспасения». Что я имела в виду? Вот пример. В трагические тридцатые годы расстреляли друга Шостаковича маршала Тухачевского, выслали из Ленинграда старшую сестру Дмитрия Дмитриевича, Марию, арестовали её мужа. Он и сам ожидал ареста! Но что же он делал? Он писал Пятую симфонию, гениальную симфонию! Это же для всех поучение! Что нужно делать, когда тебе плохо? Работать. В этом для меня смысл всей жизни, он спасает. Конечно, многие люди не знают биографию Шостаковича, но они слушают его музыку, и она является формой самоспасения для них. В этом, возможно, одно из её великих значений для нашей эпохи.

– Каким был Дмитрий Дмитриевич в общении?
– Он был интеллигентен, вежлив, приветлив, благожелателен, исключительно тактичен. Если я, скажем, звонила ему вечером и просила о встрече, он отвечал: «Прекрасно, прекрасно! Приходите завтра в десять утра». Я приходила. На письменном столе не было ничего, кроме газеты «Правда», с чтения которой начинался его день. Он понимал: если я увижу на столе, например, партитуру, то подумаю, что ему некогда, что ему необходимо работать в это время…

С одной стороны, беседовать с Дмитрием Дмитриевичем было легко. Он охотно отвечал на все вопросы. Правда, разговоры велись лишь о творчестве: о личном, интимном я его не спрашивала, считала это бестактностью. Но, с другой стороны, меня всякий раз охватывала некоторая скованность. Я ведь понимала, что нахожусь рядом с гением.

У меня есть магнитофонные записи бесед с ним, его письма – не так уж много, было бы гораздо больше, если бы я сама больше писала. Дмитрий Дмитриевич приглашал приходить к нему. Последний раз это было в 1975 году, когда он приехал в Репино. Он уже не ходил, не мог посещать столовую, его супруга Ирина Антоновна приносила ему еду в коттедж. Когда он собрался уезжать (помню это число – 29 мая), я зашла с ним попрощаться. Он сказал: «Мы должны ещё с Вами увидеться, Вы должны приехать в Москву. Видите, какой я стал! Даже пальто Вам не могу подать». Но встретиться нам уже не довелось: 9 августа он скончался. Конечно, я могла бывать у него гораздо чаще. Но Боже мой! Я приду к нему чай пить, а ему гениальную музыку надо писать в это время! Поэтому мои посещения ограничивались случаями, когда ответы на возникавшие вопросы возможно было получить только у него.

– Какого Вы мнения о «Мемуарах Дмитрия Шостаковича», изданных Соломоном Волковым в США в 1979 году?
– Вечно этот вопрос! Уже пора бы его не задавать! Я не была свидетелем бесед Шостаковича и Волкова. Не могу говорить о том, чего не видела, чего не знаю. Могу сказать лишь о том, что читала. В книге есть правильные вещи, есть неправильные. Есть то, что, считаю, Дмитрий Дмитриевич говорить, а тем более разрешить печатать не мог. Представьте: ведь это были советские времена, его дети работали, его сын начал выступать как дирижёр... В «Мемуарах» Шостакович ругает своих коллег. Не верю, что он, интеллигентный человек, в действительности делал это, даже если что-то его и не устраивало.

– Ваш очерк «Женщины в его жизни», вошедший в книгу «Удивительный Шостакович», вызвал неоднозначную реакцию читателей…
– Обратившись к данной теме, я хорошо понимала, что могут быть негативные отклики. Когда опубликовали письма Антона Чехова к Ольге Книппер-Чеховой, письма Владимира Маяковского к Лиле Брик, были ужасные рецензии. Существует точка зрения, что личное – не для посторонних глаз. Я с этим не согласна. Полагаю, если мы хотим познать большого человека, мы должны делать это, так сказать, в комплексе. Не может человек жить сам по себе, а его творчество существовать само по себе. На этом я и стою.

Помню, как узнала о большом увлечении Дмитрия Дмитриевича переводчицей, филологом Еленой Константиновской в 1934–35 годах. И это ни в коей мере не унижает его. Совсем нет! Это часть его жизни. Он же живой человек с эмоциями, со слабостями, а не великая схема! Наоборот: это помогает понять его человеческое многообразие! Да, он влюблялся. Вместе с тем у него были свои принципы: он считал, что не следует разрушать семью, если есть дети – нужно беречь детей.

В очерке я старалась быть тактичной, тем более что этот вопрос освещался впервые. Однако ничего сенсационного там нет. Конечно, я использовала не все доступные мне письма. И кстати: по поводу Брик пошумели в своё время, пошумели, а теперь выпускают о ней книжки, изучают её личность. То же самое происходит и с Шостаковичем. Придёт новое поколение учёных, и биография его будет исследоваться всё больше и больше, детальней, чем это сделано у меня.

Виктор ШПИНИЦКИЙ
Санкт-Петербург – Петрозаводск
Сентябрь 1998 – август 2006

Илл.: "Д.Шостакович беседует с С.Хентовой". Рис. С.Гершова.

С изменениями опубликовано в газете "Лицей" (Петрозаводск): № 8-9 (155) 2006 год, с. 22.

[Повеса]

Витюх, спасибо за материал..