"Kirov Opera" в Ковент Гарден, 2005.

[Nadejda]

1 августа в Ковент Гарден давали первый спектакль "Борис Годунов" в новой постановке Мариинского театра. "Киров Опера" привезла на этот раз в Лондон обе оперы Мусоргского и "Турандот". На этот раз привезли "Бориса" в авторской оркестровой редакции и в первом варианте оперы. То есть, без польских актов, без расширенной партии Самозванца и полным отсутствием партии Марины, а также без сцены под Кромами. На форумах уже обсуждалась эта новая версия. Лично мне, привыкшей к традиционному "Борису" со всеми 10 картинами, она показалась ущербной и потому я была заранее настроена скептически. Но так было лишь до вчерашнего вечера, где я услышала и увидела совсем другой спектакль, чем доводилось ранее. Мой обзор состоит из трёх частей: Оркестр – Вокалисты - Постановка.

Стало привычным делом читать целые абзацы о высочайшем уровене оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Вчера именно оркестр и его вдохновитель были главными героями вечера. И конечно, хор МТ, который был выразительным и мощным как никогда ранее. Гергиев представил оперу в оркестровке самого Мусоргского. Я не профессионал в области оркестровой музыки, хотя музыкальную канву «Бориса» знаю хорошо. Поэтому могу говорить лишь о художественных впечатлениях. Желающим расширить свой кругозор на тему «Оперный оркестр Мусоргского» информация здесь:
http://opera.fastbb.ru/index.pl?1-0-...0-0-1123004790

Опера исполнялась непрерывно в течении 2-х с половиной часов, без каких-либо антрактов. Это оказалось оправданным, так как не было возможности "отдохнуть" от накала напряжения и к концу спектакля ты чувствовал себя морально и эмоционально раздавленным этой драмой. На протяжении этого времени я ловила себя на ощущении сильного волнения. Совершенно ясно для меня, что причиной тому была интерпретация Гергиевым оркестрового звучания, расстановка смысловых в плане драматургии и эмоциональных акцентов. Видимо в зале также было немало знатоков этой оперы. В сцене у Василия Блаженного на фразе - "Хлеба! Хлеба! Хлеба голодным, батюшка. Христа ради" многие даже привстали со своих мест и замерли от ужаса. Настолько эмоционально-сильным было оркестрово-хоровое исполнение. Страшное впечатление оставила сцена смерти Бориса. Опять же, из-за огромного напряжения всего музыкально-драматургического действия в совокупности с постановочным решением, авторами которого являются также Валерий Гергиев в тендеме с Георгием Цыпиным. Осталось такое ощущение, что Гергиевым тщательно продумана и философски осмыслена каждая музыкальная фраза, даже, наверное, каждый такт. И не только в оркестровом отношении, но и режиссёрском решении. При этом надо особо отдать должное мощи звучания. Казалось, что стены КГ не вмещали этой мощи. Имею в виду, именно, мощи и наполненности, а не децибелов - это разные вещи. Гергиеву с таким оркестром нужны в опере голоса особого звучания. В этом пришлось вчера убедиться. Пел такой состав:

Борис Годунов - Владимир Ванеев
Пимен - Сергей Алексашкин
Князь Шуйский - Николай Газиев
Григорий Отрепьев - Олег Балашов
Андрей Щелкалов - Василий Герелло
Юродивый - Евгений Акимов
Варлаам - Геннадий Беззубенко
Мисаил - Виктор Вихров
Шинкарка - Ольга Савова
и др.

На мой взгляд, пели не просто плохо, а очень плохо. Прежде всего о самом Борисе - Ванееве. Вроде очень хороший певец. Слышала его ранее живьём и в записях того же Бориса. Звучал вполне прилично. Но вчера к своему огромному изумлению могла услышать как можно петь Бориса на итальянский манер, хоть и по-русски. К тому же это пел не бас, а баритон. Ему бы впору Онегина петь, настолько лирично он звучал. Я такого Бориса слышала и видела впервые за долгое время своего знакомства с оперой. К тому же проваливался во многих местах. В самых драматических эпиходах его было еле слышно. Должного эффекта не было совсем. Скажут, что это Гергиев любит погромыхать оркестром. Так ведь он вполне оправдано грохочет. Там, где надо. Потому я и пишу, что Гергиеву нужны особые стенобитные голоса.

Алексашкин в роли Пимена звучал прилично. Но его вокальная манера оставляет желать лучшего. Он как всегда, держал рот на букву "О". Это нарушает "А"-баланс, что является большим недостатком школы.
Газиев в роли Шуйского был хорош в актёрском отношении. Но голос не впечатляет ни тембром, ни мощью.
Балашов – Отрепьев, похоже, хороший тенор и очень привлекателен сценически. Но партия настолько обужена в этой версии, что и расслышать толком не пришлось.
Герелло – Щелкалов, звучал хорошо, как всегда. У него небольшой голос, но полётный и стабильная вокальная манера. Однако, партия опять же крохотная.
Евгений Акимов в Юродивом очень понравился. Красивый, лирический тенор. Очень чистый и полетный звук. Чёткая дикция. Очень выразителен в артистическом плане. Образ эмоционально оказался очень сильным - светлый, трогательный, беззащитный, чистый. Короче - прямо-таки святой.. На мой взгляд, не хуже самого Козловского, который эталон в этой роли.
Беззубенко - Варлаам, несмотря на хорошее звучания, сильно шаржировал образ Варлаама. Ф. И. Шаляпин отмечал, что этот персонаж весьма значимый в опере, так как это душа народа. Фигура для Руси во многом трагическая. А его всегда изображают алкоголиком и прохвостом. Беззубенко также изобразил пьяного шута и пройдоху, вызывая смех зала. Поэтому, хоть пел артист и неплохо, но осадок от его образа остался с большим душком.

Теперь о самой постановке. Спектакль воспринимался очень необычно. Казалось бы всё знакомо - и музыка, и слова, и сама драматургия. А ощущение новое. По идее чем-то напомнил версию Тарковского. То есть, в нём нет такого акцента на злодейство Бориса и его причасность к детоубийству. В новой концепции самого Гергиева эта идея проходит не менее отчётливо. Криминала за Борисом не чувствуется, Есть трагедия человека, попавшего волею рока во власть и погибшего в ней. Так и остаётся непонятным, виновен ли он в смерти царевича Дмитрия. Кстати, ведь вина Бориса в этом деле так и не доказана. Поэтому, все его мучения в новой версии воспринимаются как страдания нормального человека, не способного отвести от себя подозрения – вроде бы и не виноват, а никто этому не верит. Мучается он этим сознанием. Другой бы, действительно виноватый, плюнул бы и растёр. А этот страдает и вызывает тем самым сострадание к себе. Умный, интеллигентный человек, любящий своих детей. В чём-то даже очень мягкий (чему как раз очень способствует баритональные краски в голосе Ванеева). В то же время он со всей суровостью осазнаёт свой далеко незавидный удел, оказавшись на троне. Символом этого трона является расцвеченный сверкающий каркас, в который Борис то входит (на коронации, на встрече с боярами), то выходит (в сценах с детьми, с Юродивым, в момент смерти), оставаясь в очень простом домашнем платье. За этот же каркас хватается и Шуйский после смерти Бориса, отгоняя от него Феодора. Отношения Бориса с окружением показаны разнопланово - с массами, с боярами, с приближёнными, с детьми. И везде он вызывает симпатию - никакой царственной напыщенности, никакой суровости (разве, что с Шуйским, которого он видит насквозь).Жутковатым образом оформлено последнее действие в Думе. Сразу напрашивается сравнение с сегоднешним – Дума, она во все времена Дума. Все бояре предстают страшной силой, которой чуждо всё человеческое. Каждый из них заключён в собственный непробиваемый чёрный саркофаг, сковывающий все нормальные движения тела и души. Это духовные мертвецы Перед их глазами умирает человек, происходит прощание отца и сына. Они же неподвижны как истуканы. Выходят из своих панцырей, только когда дело касается их самих. Ни намёка на участие или сострадание к человеку. Думаю это специально так задумано. В момент смерти Бориса над сценой нависает огромный паук, который пытается схватить Бориса своими лапами. Но отступает перед уже мёртвым телом, как бы символизируя, что смерть это облегчение и освобождение от мирской суеты.

Отношения Борис - Народ имеет также нетрадиционное толкование. Народ - чернь, копошащаяся на сцене в своём сером рванье и убогости, подобно червям, которых в 1-ом действии перемалывает винт какой-то машины, наподобие как в мясорубке. Им только ДАЙ да ДАЙ. Будут гнуться под плёткой пристава в шинели, чем-то с виду напоминающего КГБ-шника. Главное, чтобы не опоздать и получить свою долю выпивки. Об этом совершенно явственно свидетельствует финал Коронации, когда на последнем "Слава" весь хор бросается к рампе и каждый протягивает в зрительный зал свою кружку – мол, наливай. Моей первой реакцией на эту мизансцену было - какая гадость. Ну как можно так о своём народе. А потом решила, что-то в этом есть от суровой правды. Ведь и Пушкин заканчивает трагедию словами "Народ безмолствует". Этот взгляд на народ подчеркнут и образом Варлаама, о чём я писала выше. А вот отношением с Юродивым авторы версии хотели сказать что-то очень важное, но я пока не поняла, что именно. Юродивый заключен в сетку, которую образуют прутья от разрушенного церковного купола. Он в этом куполе как в темнице и сцеплён с ним цепью. Из этой камеры он выйти не может. Там и исполяет всю свою партию. Но в конце сцены у Василия Блаженного, когда он начинает свой "Месяц светит, котёнок плачет", сцена пустеет, постепенно гаснет свет. И только Борис в полном одиночестве тащит этот купол с Юродивым через всю сцену, пока тот поёт. Из первой кулисы по диагонали в последнюю заднюю. Подобно тому, как в картине Репина "Бурлаки на Волге". Что это могло бы подразумевать?

Оформление спектакля Цыпиным очень напоминает оформление им же "Кольца". Четыре мощные полупрозрачные колонны по углам сцены с меняющейся внутренней подсветкой - от лунно-белой до кроваво-красной, плюс кое-какой символический реквизит на середине сцены.

[Алексей]

Беззубенков

Спасибо, очень интересно прочесть!

[Тина]

Доргая NadeJda, Ваши обзоры лондонских гастрольных спектаклей всегда читаю с интересом- всё подробно, интересно и с любовью. Спасибо.

[Solostar]

Надежда, спасибо за обзор! Очень интересно и содержательно!

[До ля]

Слушали вчера в Мариинке Бориса Годунова. Состав несколько иной. Бориса пел Евгений Никитин. Звучал неплохо, красивый баритон. Действительно, созданный им образ оставляет впечатление интеллигента, а то и интеллектуала, мучающегося бременем власти. И именно это, привело его к навязчивой идее об убийстве им царевича. Но при той лаконичной сценографии, при довольно молодом возрасте солиста, при ощущении динамики, т.е. скоротечности сцен, осталось впечатление облегченности действия, которое обеднило даже и восприятие музыкальной ткани. У меня лично осталось ощущение диссонанса пространства и музыки. Хотелось насытить, уплотнить объем и глубину сцены. Загустить ее.
Акимов в роли Юродивого, действительно, был самым большим потрясением. И голос и игра - без пережима и неистовствования. Плоть от плоти серой людской массы. В этом случае прекрасно сработала находка сценографа - клетка в виде ободранной луковки церкви. Смыслов можно нагрузить множество, особенно когда в этой сцене Борис удаляется согнутым, таща за собой эту клетку. Сам, как узник навеки прикованный к ядру совести.
Шуйского пел Стеблянко. Артикулировано, с диапазоном, но, как всегда(по моему мнению), отстраненно.
Самозванец - А.Илюшников с прекрасной дикцией, но каким-то искусственным голосом. Ничем не поддерживаемые верхи, придушенный голос внизу. То же впечатление о нем осталось после Царской невесты и Любви к трем апельсинам.
Геннадий Беззубенков вчера в роли Варлаама тоже не порадовал. Невнятно, скучно.
Ванеев в роли Пимена тоже показался неубедительным.
И даже Савова в роли Шинкарки была заглушаема оркестром.
Может быть, оркестровая динамика превосходила возможности артистов, иногда солисты не поспевали за оркестром (Сцена в корчме).
Как всегда восхищаюсь хором Мариинки в вокальном отношении (на последнем Парсифале не была ) Кажется, хор мог бы устранить диссонанс пространства и музыки, поработай с ним режиссер побольше перед спектаклем.